Александр Костюк: И снова о футболе.Милость к падшим

Нынешний чемпионат Европы по футболу я встретил в Берлине.
Так вышло, что деловые маршруты моих предыдущих
15 лет старательно обходили этот город. Поэтому перемена, произошедшая с Берлином за этот срок, настолько впечатлила меня, что я даже успел пожалеть, что редко бывал здесь прежде.

Бывшая восточная часть Берлина успела преобразиться таким образом, что вместо напоминания о московских районах брежневской застройки стала пристанищем самых модных городских кварталов. «Потсдамер платц» вознёсся к небу шикарными небоскрёбами отелей и центра Sony, в котором проходит Берлинский кинофестиваль. Рейхстаг, который я успел застать ещё нереконструированным, сиял стеклянным куполом авторства Нормана Фостера. Рядом служебное здание парламента символически протянулось через реку Шпрее, по которой во времена Берлинской Стены проходила граница и постреливали снайперы «Штази». Показавшаяся мне весьма унылой в далёкие 1990−е Фридрихштрассе превратилась в берлинское Пятое Авеню, залитое по вечерам пронзительно яркими огнями огромных витрин всевозможных бутиков и автосалонов. Зазывно сверкало и манило знаменитое варьете «Фридрихштадт-Паласт».

За Бранденбургскими воротами строилась футбольная фан-миля. С внушительной сценой, гигантским экраном и рядами ларьков с едой и питьём. Как объяснил мне таксист, это стало традицией после чемпионата мира 2006 г.:

– Народ собирается, смотрит на большом экране футбол, общается, пьёт пиво. Вокруг парк, свежий воздух, красота. Намного приятнее, чем сидеть дома одному.

– Хммм… А как насчёт драк между фанатами? Дело-то обыкновенное. Особенно если играют соответствующие сборные.

– Это какие? – удивился таксист.

– Ну там, англичане, например. Известные хулиганы.

– Даже если они здесь есть, то их на хорошую драку не наберётся.

«Разумеется. Тупой вопрос задал», – согласился я про себя. Чего бы это вдруг английским хулиганам ехать в Берлин, если чемпионат проходит не в Германии? Но  мой рассудок не мог успокоиться при виде огромного пространства для футбольных болельщиков и выдал новую порцию тревожного любопытства:

– А если ваша сборная проиграет? Не боитесь, что со злости переколотят все витрины в близлежащих магазинах?

Таксист посмотрел на меня с подозрением, как на психа или провокатора. Я  поспешил его успокоить, рассказав трагическую историю просмотра футбольного матча Россия-Япония в 2002 г. на Манежной площади, после которого разъярённая толпа разгромила весь центр Москвы. Таксист сочувственно вздохнул и, немного подумав, сказал, что здесь такое трудно представить. Да и сборная последние лет 20, если не 30, всегда доходит до полуфинала. Я посрамлённо умолк.

В тот день я ещё неоднократно возвращался мысленно к этому разговору. Во-первых, Берлин выглядел так, как будто чемпионат происходил именно здесь. Не  было ни одного мало-мальски приличного кафе, вход в которое не сопровождался бы  надписью о том, что трансляции игр будут идти вживую на экране. Во-вторых, по  улицам разъезжали автомобили с флажками разных сборных. Немецких, конечно, среди них было большинство, но также было много итальянских, французских, чешских и польских. Встречались и экзотические вроде Украины и России.

Вечером началось. Воздух наполнился гулом болельщиков и бубнёжкой телевизионных комментаторов, доносившихся со всех сторон. Недалеко от  Александерплатц, на одном из переулков, на площади в половину футбольного поля, находилось около десятка кафе, каждое из которых соперничало с конкурентами размером ЖК-экранов, их количеством и громкостью звука. Попавший случайно в  центр этой площади человек, если не сходил с ума от акустической атаки, то  ощущал себя как минимум посетителем 3D−кинотеатра. По улицам фланировали стайки молодёжи в национальных одеждах и боевой раскраске лиц разных сборных. При этом все миролюбиво приветствовали друг друга. «Недолго это продлится, — думал я по привычке. – Сейчас пивком накачаются, и, как говорится, не жди меня мама, хорошего сына».

Вскоре мне встретился по дороге паб. Вокруг него толпились розовощёкие крепкие англосаксы в количестве, достаточном для весьма приличной заварухи. «Ага! — вспомнил я злорадно слова таксиста. – Говоришь, нет англичан в городе! Вот они во всей красе и готовности к мордобою!»

Вечер сгущал краски, и я был готов к самому худшему. Первый матч я  пропустил, отдав предпочтение шоу во Фридрихштадт-Паласте. Очень хотелось вызвать из глубин памяти далёкие и сладкие подростковые воспоминания. Помните? Восьмидесятые, Новый Год, «голубой огонек», а потом, уже под самое утро, «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады», самым эротическим номером которых был канкан Фридрихштадт-Паласта из братского социалистического Берлина… К моему величайшему восторгу, щедрые боги шоу-бизнеса сохранили этот номер в программе. Тридцать девушек в гусарских венгерках и высоких киверах с перьями синхронно взмахивали безупречными ногами поразительной длины…

Вдохновлённые канканом, мы вышли на улицу. Несмотря на поздний час, город бурлил. Футбол, футбол и ещё раз футбол правил миром. Однако наши эмоции были слишком истощены варьете, чтобы думать о футболе, поэтому мой взгляд выхватил наиболее нефутбольный ресторан в радиусе обозримого пространства, за столиком которого мы и вознамерились утолить поздний аппетит. Официант, добрейшего вида итальянец лет 25, учтиво принял наш заказ. Услышав, как мы обмениваемся репликами на русском, он вдруг встрепенулся и стал с горячностью поздравлять нас. Я вежливо поинтересовался, чему обязаны такой теплотой.

– Четыре – один! Поздравляю!

Я понял, что речь идёт о футболе. Сославшись на только что окончившееся шоу, по причине которого мы пропустили исторический матч, я совершил оплошность, поинтересовавшись, кого это мы так унизили.

– Как кого? – в голосе юноши послышались нотки недоумения. – Чехословакию, конечно!

Чтобы окончательно не прослыть невеждой, я согласно закивал, бормоча, что, мол, разумеется, Чехословакию, гадая про себя, почему столь юный европеец использует в своей речи это атавистическое название страны.

При каждой перемене блюд милейший юноша посвящал нас в подробности своего прогноза на предстоящий чемпионат Европы и его фаворитов, к числу которых он  относил Россию. К моменту окончания трапезы мы были уже практически друзьями, а  его коллеги-итальянцы вышли провожать нас чуть ли не всем коллективом, чествуя нас как главных героев дня. От такого радушия приятное тепло разлилось по душе, постепенно вытесняя оттуда привычную подлую опаску.

На следующий день выиграли немцы. Всю ночь был праздник. Берлин победно гудел клаксонами, танцевал и ликовал, как будто это был не первый матч, а  финал. Атмосфера праздника сохранилась и перенеслась на весь следующий день. Скоро стало понятно, что торжество будет идти до конца чемпионата независимо от  участников матчей и результатов игры собственной сборной. Хотя, конечно, немцы могли себе позволить быть великодушными, понимая, что с такой сильной сборной рискуют не многим.

В понедельник я вернулся в Москву. Видимых признаков чемпионата Европы на  улицах не наблюдалось. Разве что на рекламных щитах пива. Однако видимость была обманчива. Родина всеми силами готовилась к матчу с Польшей. Причём, судя по  настрою СМИ, готовилась не к торжеству футбола, а к сражению. Разница мировосприятия остро бросалась в глаза. Эмоциональный накал был настолько высок, будто речь шла о защите национальной чести и доблести, на которую Польша покусилась ещё до начала игры, не встретив с восторгом – странное дело! – идею российских болельщиков пройти к стадиону через всю Варшаву маршем в честь Дня России.

В доброй половине случаев, кстати, праздник по привычке продолжали называть днем независимости России (всё время хотелось поинтересоваться, независимости от кого, от Белоруссии с Украиной?), но при этом почему-то показывали русских фанатов в майках с советской символикой. Они явно ностальгировали по былому могуществу восточного блока, вызывая неприязнь принимающей стороны. Тем более что ещё до начала чемпионата поляки предупреждали по всем возможным каналам, что советская символика приравнена в Польше к нацистской и запрещена. Интонации многочисленных комментариев пытались быть успокаивающими и примирительными, но  из них следовало только то, что в Варшаве запахло бескомпромиссной уличной войной.

Репортёр на канале «Россия» сообщил, что некоторые поляки настроены немного недружелюбно и предположил, что это, возможно, как-то связано с трагедией под Смоленском, где 2 года назад разбился самолёт со всем польским руководством, и  что некоторая часть польского общества до сих пор не примирилась с этим и  продолжает винить в катастрофе российскую сторону, несмотря на результаты официального расследования. При этом в голосе комментатора звучало сопереживание, но не трагедии, а скорее помутившемуся от горя рассудку поляков. То, что рассуждать на эту тему кощунственно, да и не дело спортивного журналиста, ему и в голову не пришло. Не говоря уже о том, что если бы он задумался, то, возможно, бы понял, что, в общем, поляки вполне резонно могут иметь зуб на Россию хотя бы на основании того, что авария произошла не под Вашингтоном или Лондоном, а под Смоленском. Да и самолёт у погибшего Качиньского был на его беду русским Ту-154.

Наконец, случился сам матч. Во время трансляции оператор время от времени выхватывал лица наших соотечественников с трибун стадиона. В общем, становилось понятно, почему варшавянам не понравилась идея шествия этих людей маршем по их городу. Я бы тоже был против.

На следующее утро в прессу просочились робкие сообщения о беспорядках после матча и нескольких десятках задержанных. Ещё через день – новость о том, что УЕФА собирается оштрафовать РФС за поведение болельщиков. Стало понятно, что драка была нешуточная, однако дальнейших подробностей в официальной прессе не  было. Сообщалось только об отдельных провокациях польских хулиганов. Вечером по  BBC World в основных новостях показывали видео с камеры наблюдения, где русские фанаты ногами избивали сотрудников стадиона на выходе с матча. Вспомнилось, что всего неделю назад Путин требовал у Европы отменить визы для россиян…

Ощущение гадливости и омерзения после увиденного были такими, что я не смог заставить себя смотреть игру наших с греками. Болеть за наших я уже не мог, и  был, возможно, единственным русским, который не расстроился тому, что русская сборная покидает турнир. В голове крутились мысли о том, что всё же есть в мире высшая справедливость.

Следующий день обрушил потоки вселенских проклятий на головы нашей сборной. Не было ни одной радиостанции или телеканала, кто бы не посвятил своё лучшее время втаптыванию в грязь игроков и тренера. Интернет взорвался миллиардами издевательских шуточек, в которых чувствовалась совсем не шуточная горечь. Затейливые умники и умницы в «Фейсбуке» предлагали создать новую систему мотивации для футболистов, построенную на принципе «проиграл – отдал машину/квартиру». Пресса и подавно неистовствовала. На первой странице «МК» самым крупным из возможных кеглей было набрано «УРОДЫ!» В памяти всплыл случай с колумбийским футболистом, который забил гол в свои ворота во время чемпионата мира в США и был застрелен по возвращении домой. Стало как-то нехорошо при мысли о том, какое будущее ждёт наших несчастных футболистов…

К вечеру мною устойчиво овладело ощущение нереальности происходящего. Вокруг случилось массовое помутнение рассудка? Ярость масс была такой силы, будто Россия вчера не просто проиграла в футбол, а как минимум потеряла своё национальное достоинство! Что особенно любопытно, на почве ненависти к нашим незадачливым футболистам возникло невиданное прежде единение общества. Сборную в один голос поливали помоями, как проправительственные, так и оппозиционные СМИ всех направлений. И как ни грустно, не нашлось никого, кто бы в тот день произнёс: «Люди! Очнитесь! Это всего лишь игра!»…

А может быть, вовсе и не игра?! Иначе в чём причина такого накала страстей вокруг футбола?

Перед моими глазами проплыли образы стадиона во время игры России с Польшей, и я понял, что мне это напоминает. Гладиаторскую арену!

А ведь действительно, сходство поразительное! Выходят две дружины и  сражаются до победы. В футболе отличие в цветах формы, а у гладиаторов в  вооружении – с вилами и сетью против мечей и щитов. Проигравший умирает. У  гладиаторов физически, в футболе – морально. Но самое феноменальное – это поведение зрителей. Я думаю, что оно почти не изменилось со времён колизеев древнего Рима и Капуи. Толпа беснуется (вспомните перекошенные лица наших болельщиков) и требует смерти проигравших, показывая пальцем вниз.

Да что уж ожидать от фанатов, если само общество не подаёт примеров сдержанности.

После поражения вся страна взъярилась и требует разве что не гражданской казни проигравших «гладиаторов».

Античные Олимпийские игры потеряли свою популярность при римлянах, поскольку гладиаторские бои вытеснили благородный спорт. Кровавая бойня победила торжество совершенного тела и духа. Проводя аналогии с современным спортом, античная Олимпиада возродилась в лёгкой атлетике, а гладиаторские игры – в футболе. Сравните телевизионные рейтинги трансляций футбола и, например, прыжков в длину или толкания ядра. Даже во время Олимпиады. Футбол – это колосс, популярность которого недостижима для других видов спорта, потому что это высший накал драматизма и одновременно апелляция к низменным инстинктам человеческой души.

Более того, это сражение между армиями стран. Пусть и потешными, в 11 человек. Это возможность официально проявлять агрессию к другой стране в  течение полутора часов. И если римлянам воевать было не с кем, поскольку никто не мог сравниться в мощи с великой империей, то современный футбол отчасти выполняет функцию выпускания пара в отсутствии мировых войн. Нашей толпе приятно знать, что русские победили чехов. Пусть и понарошку.

Так, может, оно и здорово? Пусть лучше понарошку, чем по-настоящему.

В общем, конечно, да. Только границы игрушечного сражения нами как будто уже пройдены. Мы не можем удержаться в рамках полутора часов, нам мало. Чехи могут, голландцы и шведы могут, а русские болельщики поднимают на уши всю Варшаву. Как до матча, так и после. Даже пришлось посылать туда спецпосла улаживать назревавший дипломатический конфликт.

Да что уж ожидать от фанатов, если само общество не подаёт примеров сдержанности. После поражения вся страна взъярилась и требует разве что не  гражданской казни проигравших «гладиаторов». Мы, как маленький ребёнок, сначала носимся с любимой игрушкой, холим её и лелеем, а когда та ломается, то отрываем у неё от обиды голову. Когда в финале лиги чемпионов в этом году «Бавария» проиграла «Челси» по пенальти, то у промахнувшегося игрока «Баварии» Швайнштайгера немецкая пресса не требовала отобрать квартиру или машину и  отлучить от сборной. Зато наши СМИ готовы закатать Аршавина в асфальт или на  худой конец послать служить Родине в штрафбат.

Вам не кажется, что мы слишком всерьёз относимся к футболу?

Опять «футбол в России больше, чем футбол». Как и многие другие явления общественной жизни, футбол у нас наполнен сверх всякой меры скрытым сакральным подтекстом и потому воспринимается с таким болезненным надрывом. Как сводка Информбюро во время войны. И это печально. Наш национальный подростковый комплекс неполноценности и так виден всему миру. Может, хоть в спорте и около него попробовать вести себя прилично? Может, перестать участвовать в футбольных чемпионатах, чтобы уж не позориться прилюдно? Пусть останется только клубный футбол. Он хоть внимания всей нации не привлекает. Глядишь, страсти улягутся, и  через паузу можно будет опять выпускать наших горе-гладиаторов за границу.

Но что-то я увлёкся своей маниловщиной. Пойду лучше смотреть футбол. В  финальной стадии начинается настоящий праздник для болельщика. А вы пока готовьтесь к 2018 году. Чемпионат мира ведь в России будет. Вот тут-то мы  полякам и припомним сорванный марш в Варшаве…

Александр Костюк

,
медиа-консультант