Ольга Архангельская: «Удача приходит к людям деятельным»

Опытный специалист, партнёр всемирно известной компании Ernst & Young Ольга Архангельская по роду своей деятельности давно занимается вопросами, связанными с образованием, развитием и функционированием кластеров, опираясь при этом на богатый международный опыт, накопленный в этой области. Её оценка современной кластерной государственной политики в России может считаться объективной и непредвзятой.

– Вы уже не первый год работаете в Ernst & Young, причём последние несколько лет ваша деятельность непосредственно связана с вопросами развития кластеров в России. Какие конкретно вопросы находятся в сфере интересов вашей компании?

– Перед тем как говорить о деятельности Ernst & Young, я всё-таки предлагаю «договориться о терминах». Дело в том, что в российском законодательстве однозначное определение понятия кластера отсутствует. Мы сегодня часто употребляем это слово, подчас подразумевая под ним довольно разные вещи. Я тоже не претендую на исчерпывающее, абсолютно правильное определение. Но для нашей беседы предлагаю определить, что под кластером мы будем понимать взаимодополняющую экономическую деятельность различных субъектов на определённой территории.

В качестве субъектов могут выступать промышленные предприятия, учебные заведения, научные организации, различные коммерческие структуры…

В принципе ещё в советские времена существовали своего рода промышленно-природные комплексы, похожие на современные кластеры. Но только похожие. Сегодня одной из отличительных черт кластера является коммерческая составляющая. Продукт такого конкретного территориального образования должен быть коммерчески состоятельным, конкурентоспособным на рынке.

Второй момент – создание необходимой жизненной среды на данной территории. Важно, чтобы людям, которые здесь работают, было комфортно. От этого во многом зависит эффективность их работы.

Третий момент – возможность использования конкурентных преимуществ. Во времена планового хозяйства об этом серьёзно не задумывались.

Компания Ernst & Young в той или иной степени участвует во всех этих компонентах и консультирует их участников.

Понятно, что мы работаем с конкретными предприятиями. В том числе с крупными и градообразующими предприятиями – теми, кто определяет экономику и конкурентные преимущества.

Второе направление – научная деятельность. Мы преподаём в университетах, готовим для них специальные программы, напрямую связанные с проблемой развития кластеров.

Третья компонента – консультирование по вопросам развития территорий, планирование развития городов с учётом конкурентных преимуществ. И при этом – исходя из той деятельности, которая будет вестись на конкретной территории.

Мы предлагаем, как развить город, кто там должен присутствовать, сколько нужно детских садов, школ, жилья, сколько нужно под университет, под предприятия. Но решаем это не в декларативном порядке, а исходя из деятельности, которая будет вестись на этой территории, с учётом международного опыта и российской специфики.

Собственно, в России сейчас просматриваются две тенденции. Первая – создание территориальных образований на основании уже существующих. В качестве примера можно назвать моногорода. Вторая – создание кластеров на новых территориях.

И в том, и в другом случае важно отвечать на вопрос, почему люди поедут в это место, почему им это выгодно, насколько их семья будет обеспечена соответствующими благами. Важно, чтобы люди видели такую территорию местом своего постоянно пребывания. Только при этом условии городское образование будет долгосрочным.

Ещё одно направление – вопросы создания среды. Мало, чтобы люди приехали на данную территорию и остались здесь жить. Важно, чтобы они эффективно взаимодействовали. Конечно, все эти взаимосвязи в первую очередь формируются на основании рыночных правил и механизмов. Тем не менее их можно определённым способом моделировать. Мы как Ernst & Young достаточно много занимаемся развитием среды.

Также Ernst & Young создал у себя международный центр «Умных городов» (Smart City Center), чтобы работать с продвинутыми предприятиями и территориями. Примером может являться «Сколково». Хотя это, скорее, научный кластер. Но и в производственных кластерах концепция создания благоприятной жизненной среды тоже востребована.

– Так как вы не первый год всесторонне занимаетесь вопросами создания и функционирования кластеров, то сможете, наверное, попытаться оценить эффективность сегодняшней кластерной политики государства?

– За последнее время государство стало всерьёз задумываться о развитии страны в рамках кластерной политики.

Что мы видим с экономической точки зрения? Если раньше большинство решений принималось на федеральном уровне и «спускалось» в регионы, то сейчас регионам дано больше прав в решении многих вопросов, больше соответствующих полномочий.

Второй момент. Мы видим, что на развитие регионов выделяются определённые бюджетные средства. То есть решения, принимаемые на региональном уровне, получают финансовое подкрепление. С другой стороны, с регионов стали намного больше спрашивать. Такие показатели, как количество привлечённых инвестиций, созданных рабочих мест, собранных налогов, – эти параметры являются прямыми критериями оценки работы губернаторов.

Это достаточно внятная политика на уровне государства. Как следствие, регионы начинают конкурировать друг с другом за инвестиции и трудовые ресурсы, стараются улучшать свой инвестиционный климат, оптимизировать подходы к работе. Это, безусловно, положительный факт.

Хотя у нас не определено директивно, кто, где, какой кластер и какой тип промышленности должен развивать (и это в принципе хорошо), но государством обозначены рамки приоритетных с его точки зрения отраслей.

Есть понимание, что каждый из регионов специализируется на определённых вещах. Общие экономические тренды поддерживают эту, может быть, пока не совсем гласную политику кластерного развития.

По крайней мере, мы видим, что не все регионы подряд развивают автомобильную или химическую промышленность. Есть понимание: если у нас есть автомобильный кластер в Тольятти, наверное, нужно максимально его развивать и тяготеть к нему. Если у нас есть химический кластер в Казани, давайте развивать это направление там.

Мы видим, что достаточно успешно используются уже существующие ресурсы регионов. Но это не значит, что не возникает новых кластеров. Из наиболее очевидных – автомобильный кластер в Калуге. Он создался вокруг Volkswagen. Или автомобильный кластер в районе Санкт-Петербурга.

Они абсолютно новые, сложились не из-за того, что там изначально была какая-то специализация, а достаточно стихийно. Это скорее следствие удачного привлечения первого инвестора.

– То есть случай, элемент удачи тоже имеют большое значение?

– Да. Но удача приходит к людям деятельным. Поэтому имеет смысл говорить о своего рода «человеческом факторе». Здесь, кроме природных ресурсов и исторических связей, важно, чтобы была команда заинтересованных людей.

Помимо Калуги, на мой взгляд, подтверждением этого тезиса может служить Ульяновская область. Объективно она вряд ли так уж привлекательна для инвесторов: не так много трудовых ресурсов, там нет полезных ископаемых, там достаточно сложная транспортная ситуация.

Но несколько лет назад была создана Корпорация развития Ульяновской области. По сути, это группа энергичных людей, которая озаботилась созданием, назовём так, эффективной презентации Ульяновской области для внешнего мира. Плюс к этому хорошо поработала, чтобы создать, насколько это возможно, благоприятные стартовые условия для инвесторов.

В коммерческом смысле они выгодно «продали» свою область как место для инвестиций. Сейчас у них есть несколько успешных индустриальных парков, туда пришёл Mars, другие известные компании.

Это следствие трудолюбия, целеустремлённости и определённой удачи.

– То есть это заслуга команды, которая смогла показать потенциальным инвесторам свой регион в выгодном свете?

– Именно так. Здесь ещё отдельный очень важный вопрос – как зарубежные инвесторы видят Россию и риски инвестиций в нашу страну. Образ России в той же Европе создаётся в первую очередь средствами массовой информации. Им сильно успешный имидж не очень интересен – им чаще привлекательна газетная «утка».

Поэтому за границей в большей степени говорят о не очень удачных опытах, с точки зрения массмедиа это лучше продаётся. О положительном говорят меньше.

Пока эффективно работает, как я вижу, то, что мы называем «сарафанное радио». Те инвесторы, которые уже пришли в какой-то регион и успешно там закрепились, на своём примере показывают, что всё не так страшно, а даже наоборот. Что в Калуге можно нормально работать, и в Ульяновской области, и в Ленинградской области…

Я думаю, что Samsung посмотрел, что у Volkswagen в Калуге всё отлично получается. Хотя у них прямой синергии нет. Они скорее в некоторых параллельных индустриях, но Samsung пришёл, глядя на Volkswagen. Это один вариант «пришествия».

     

Второй вариант более очевиден. Это поставщики комплектующих, сопутствующий бизнес. Они как раз начинают организовывать производства вокруг основного предприятия и образуют кластер в том понимании, о котором мы с вами говорили вначале.

– Поймал себя на мысли, что, говоря о российских кластерах, мы с вами всё время упоминаем крупные зарубежные компании, которые стали своего рода «кластерообразующими»…

– Конечно, это не является непременным условием образования кластера. Упрощая, можно сказать, что в основе лежат финансы и наличие современных технологий. Деньги в стране есть. С технологиями немного сложнее. Но у нас есть отрасли, которые и сейчас остаются достаточно конкурентоспособными. Поэтому в качестве примеров могу назвать аэрокосмический кластер в Самаре или имеющий все признаки кластера алмазодобывающий комплекс в Якутии, где занимаются не только добычей, но и обработкой, и сбытом продукции. Так что где-то мы вполне можем обходиться своими силами, развиваться самостоятельно.

– Можно ли говорить о существовании каких-либо особенно перспективных в смысле образования кластеров отраслях промышленности?

– С точки зрения основного тренда создания кластеров все ведущие отрасли промышленности в России могут претендовать на то, чтобы переходить к кластерному развитию. Начиная от нефтегазового комплекса и добычи алюминия до производства тяжёлого машиностроения.

Это отрасли, которые исторически в России, включая добывающие, очень важны. Но для повышения конкурентоспособности на мировом рынке общая тенденция – больше добавлять интеллектуального труда и переработки.

Развитие во всех индустриях – добавление дополнительных переделов. Грубо говоря, если мы добываем нефть, то давайте экспортировать не нефть, а нефтепродукты. Если это нефтепродукты, давайте мы добавим дополнительный химический элемент к этому кластеру и будем продавать продукты более высоких переделов, а дальше – интеллектуальную собственность.

Это позволяет большую долю добавленной стоимости оставлять на этой территории, а значит, в регионе и в России. Это повышает прибыльность кластера и его конкурентоспособность.

Здесь также очень важен вопрос коммерциализации. Коммерциализация, добавление интеллектуальной компоненты и её продажа очень сильно добавляет стоимость.

– Кажется, именно это пока остаётся нашим слабым местом…

– К сожалению, это действительно так. Но нужно учиться. Кстати, наша компания по мере сил старается этому способствовать.

– А в какой степени мы можем использовать зарубежный опыт создания и функционирования кластеров?

– Это отдельная интересная тема – зарубежный опыт. Все кластеры достаточно специфические. В отличие от России за рубежом все кластеры создавались на основании чего-либо. Как мы говорим, был первый завод Volkswagen, и никто не предполагал кластера. В принципе такая же история происходит и за рубежом.

Силиконовая долина как научный кластер, в общем, достаточно стихийно создалась из-за того, что коммерческое предприятие дало немножко земли университету. Автомобильный кластер в Германии возник на основании предприятий, которые исторически были в Германии.

В России сейчас есть две тенденции.

Первая. Появляется некоторое первое предприятие, и вокруг него создаётся кластер.

Вторая. Создаётся на основании существующих предприятий и экспертизы.

Третья. У нас обозначается территория и говорится: «А давайте там сделаем кластер». В частности, как было в «Сколково».

Зарубежный опыт показывает, что просто решение «по указке» получается достаточно редко, хотя и такое тоже бывает. Наиболее востребованный и типичный способ – это создание кластеров на основании имеющихся производств.

Во всех странах опыт очень разный. Обобщить его здесь достаточно сложно. Мне кажется, уместно говорить о российской специфике начиная от примитивных, но важных вещей: другие расстояния, климат, исторически сложившаяся законодательная база.

Но практика показывает, что большинство законов, которые работают за рубежом, в той или иной степени могут использоваться и у нас. Я думаю, не стоит изобретать велосипед. По крайней мере, когда мы у себя в компании работаем над проектами развития территорий, то всегда обязательно смотрим на международный опыт в этой и смежных индустриях, в похожих географических, территориальных условиях.

– Каковы, на ваш взгляд, основные препятствия для образования кластеров, реализации государственной политики?

– Мы много можем сделать внутри, но, конечно, мы – элемент мирового сообщества, поэтому нам нужны иностранные инвестиции и инвесторы. Причём как деньги, так и технологии, на основании которых мы впоследствии сможем развиваться.

Наверное, во главу угла я бы поставила в целом имидж России. Мы можем улучшать инвестиционный климат, бороться с бюрократией, но это некоторые фактические вещи, которые потом преломляются в общий имидж России.

Имидж России – наверное, первое, над чем нужно работать в государственных рамках.

Второе. Конечно, это операционные вещи. Это совершенствование законодательства, уже названная бюрократия, инвестиционный климат. На самом деле большая работа здесь уже проведена. Инвесторы, которые к нам пришли, успешно работают, уже поняли «правила игры».

Также очень важно, чтобы эти «правила игры» оставались неизменными. Конечно, для любого инвестора важно, чтобы условия работы в данном регионе были со всех точек зрения благоприятными. Но ещё, наверное, важнее, чтобы они оставались неизменными. Стабильность в бизнесе – великая вещь.

Как мне кажется, некоторые регионы сейчас начинают очень сильно конкурировать в смежных областях. С одной стороны, это рыночные реалии – кто сильнее, тот и выигрывает. Но в масштабах страны должна быть определённая государственная политика.

– Добавить чуть-чуть плановости?

– Да, совсем немного. Экономика не должна быть запретительной, чтобы Volkswagen мог появиться в исторически аграрной Калужской области. Но какое-то наблюдение за процессами, определённая корректировка, мне кажется, имеет смысл.

Хотя, по-моему, говоря об образовании кластеров в России, можно констатировать: процесс пошёл. Пусть трудно, с ошибками, но его перспективы в целом сегодня выглядят достаточно оптимистично.

В российском законодательстве однозначное определение понятия кластера отсутствует. ПР